Утрата – неотъемлемая часть человеческого опыта. Мы сталкиваемся с ней на разных этапах жизни: смерть близкого человека, расставание, переезд, потеря работы или разрушение прежних идеалов. Любая значительная потеря требует внутренней работы, перестройки, переосмысления. Горе – это процесс, в котором человек проживает изменения, учится адаптироваться и находить новые смыслы.
Современные психоаналитики и психологи рассматривают переживание утраты не только как линейный процесс, состоящий из нескольких этапов, но и как сложную, многоуровневую динамику. Одной из таких моделей является подход Роберта Нимайера, американского исследователя, который разработал трехчастную систему работы с утратой. В его теории подчеркивается, что горе – это не просто прощание с прошлым, но и активный процесс перестройки внутреннего мира.
Этот текст открывает цикл статей, в котором мы рассмотрим различные взгляды на переживание утраты – от классических психоаналитических концепций до современных исследований. Важной частью этого цикла станет знакомство с зарубежными авторами, чьи работы еще не переведены на русский язык. Мы будем исследовать, как разные подходы помогают человеку пройти через горе, найти новые смыслы и интегрировать опыт утраты в свою жизнь.
Переживание утраты – это не только страдание, но и возможность для трансформации. Понимание этого процесса помогает не только тем, кто лично столкнулся с потерей, но и профессионалам, работающим с людьми в сложных жизненных ситуациях.
В следующих статьях мы подробно разберем теорию Роберта Нимайера, а также познакомимся с другими западными авторами, чьи идеи расширяют понимание горя и адаптации к изменениям.
Переживание утраты с точки зрения конструктивистского подхода Роберта Нимайера
Утрата – одно из фундаментальных переживаний, с которыми сталкивается человек. Несмотря на универсальность этого опыта, реакции на него всегда уникальны, так как вплетены в личную историю, ценности и смыслы человека. В психотерапии горя традиционно рассматривались различные модели адаптации, однако конструктивистский подход предлагает иной взгляд: горе – это не просто процесс эмоционального реагирования, а активная работа по реконструкции смыслов.
В исследованиях Роберта Нимайера (Neimeyer, 2001, 2006, 2010) подчеркивается, что смерть близкого человека – это не только внешняя потеря, но и разрушение привычной структуры смыслов, на которых строится идентичность. Человек не просто утрачивает кого-то важного, он теряет часть своей истории, своего будущего, свою предсказуемость мира. Эта идея пересекается с работами Janoff-Bulman (1992), рассматривающими утрату как вызов базовым убеждениям о справедливости и упорядоченности мира.
Согласно конструктивистскому подходу, после утраты человек сталкивается с задачей интеграции потери в свою историю жизни, и этот процесс может пойти разными путями. В одних случаях утрата вписывается в уже существующую систему смыслов, при этом ее влияние минимизируется – например, через религиозные объяснения или рационализацию произошедшего. В других ситуациях потеря становится настолько значимой, что прежние взгляды и убеждения перестают быть устойчивыми, и тогда человек вынужден заново выстраивать свое отношение к миру, перестраивать ценности и искать новые ориентиры, позволяющие адаптироваться к реальности. Однако не всегда этот процесс завершается успешно. Если новый смысл не найден, а старые представления уже разрушены, горе становится хроническим, превращаясь в состояние, известное как осложненное горе. Наиболее часто это происходит, если потеря была внезапной, насильственной или затронула значимую часть идентичности, оставляя человека в состоянии дезориентации и внутреннего разлада.
В этом контексте терапия горя, основанная на реконструкции смыслов, становится не только способом прожить эмоции, но и возможностью переосмыслить свою идентичность после утраты, восстановить целостность своей истории.
Сложность переживания горя во многом зависит от того, удается ли человеку найти смысл в произошедшем. Данные исследований подтверждают, что попытки осмыслить утрату – естественная реакция большинства людей. Например, среди родителей, потерявших ребенка, более 80% продолжают искать смысл утраты даже спустя пять лет (Murphy et al., 2003). Однако этот процесс далеко не всегда оказывается успешным. Исследования показывают, что только 23% родителей после смерти младенца смогли найти смысл утраты спустя несколько лет (McIntosh et al., 1993), а 47% родителей, потерявших ребенка, не смогли осознать смысл произошедшего даже через шесть лет (Keesee et al., 2008).
Особенно сложным этот поиск становится, если потеря была неожиданной, преждевременной или насильственной (Currier et al., 2006). В таких ситуациях люди сталкиваются с разрушением своей картины мира, где привычные убеждения о стабильности и предсказуемости жизни оказываются под угрозой. Они оказываются перед задачей не только пережить боль, но и создать новые смысловые конструкции, которые позволят адаптироваться к новой реальности.
Если этого не происходит, утрата превращается в постоянный источник дезориентации, тревоги и изоляции. Неспособность осмыслить потерю становится ключевым фактором развития осложненного горя, при котором человек застревает в состоянии скорби, не видя пути к восстановлению (Neimeyer, 2001). В этом контексте психотерапия приобретает особую значимость, помогая не только прожить эмоции, но и создать пространство для поиска новых смыслов, которые позволят заново выстроить картину мира и интегрировать утрату в свою биографию.
Горе с точки зрения конструктивистского подхода
Потеря всегда приходит внезапно, даже если она была ожидаемой. Мы можем знать, что кто-то неизбежно уйдет, но никогда не будем готовы к тому, как именно этот уход изменит нас. Ведь человек, которого мы теряем, – это не просто значимая фигура, но и часть нашего внутреннего мира. В момент утраты рушится не только привычный уклад, но и представление о себе. Кто я теперь, если больше не являюсь супругом, сыном, родителем? Горе – это процесс, в котором человек не только оплакивает умершего, но и ищет новый способ существования без него.
Конструктивистский подход показывает, что горе – это не реакция, а процесс перестройки мира значений. Это не просто боль, которая со временем ослабевает, а активная работа сознания, направленная на то, чтобы заново выстроить смысл своей истории.
Этот взгляд перекликается с концепцией Виктора Франкла (Frankl, 1963), который рассматривал страдание не как бессмысленный хаос, а как пространство для поиска глубинного значения. По его мнению, человек способен выдержать любую боль, если в ней есть смысл. Франкл отмечал, что утрата становится невыносимой тогда, когда она лишена объяснения и направления. В этом смысле задача терапии горя – не просто помочь человеку справиться с эмоциями, но и поддержать его в поиске смыслов, которые дадут возможность интегрировать утрату в его жизненную историю.
Некоторые находят смысл в религиозных объяснениях, другие – в изменении взглядов на жизнь. Кто-то чувствует потребность продолжить дело ушедшего, кто-то делает выводы, которые меняют его отношение к себе и миру. Но неизменно одно – если смысл найден, человек адаптируется к утрате. Если нет – остается в капкане горя.
Горе, по сути, – это точка разрыва, где прошлое больше не совпадает с будущим. И главная задача – соединить их заново. Понять, что утрата – не конец истории, а ее продолжение, пусть и в измененном виде.
Терапевтические стратегии конструктивистского подхода
Работа с горем в конструктивистском подходе строится не столько на преодолении страдания, сколько на поиске новых смыслов. Человек, столкнувшийся с утратой, оказывается в ситуации, когда его прежняя история больше не работает: отношения, ценности, идентичность – все это требует пересборки. Терапия в таком случае помогает не столько забыть или отпустить, сколько создать новый нарратив, в котором потеря занимает осмысленное место.
В этом процессе важную роль играет способность человека рассказывать свою историю. Утрата не просто меняет его реальность – она меняет сам способ говорить о себе. Когда человек погружается в воспоминания о потере, он может бессознательно избегать каких-то моментов, обходить болезненные детали или, наоборот, застревать в одном фрагменте, словно его жизнь оборвалась вместе с уходом близкого. Терапевтическая работа с нарративом помогает развернуть этот рассказ, придать ему целостность и последовательность.
Иногда в начале терапии человек рассказывает свою историю так, будто она оборвалась в момент утраты: «Когда его не стало, жизнь разделилась на до и после. Я осталась в этом „после“, и там ничего нет». Постепенно, через повторное повествование, терапевт помогает увидеть эту историю иначе. Например, со временем нарратив может измениться: «Я потеряла его, и это изменило меня. Но если тогда мне казалось, что это конец, то теперь я понимаю, что продолжаю идти. Я все еще ищу, что это значит для меня, но я уже не там, где была в начале».
Это не значит «смириться» или «забыть», а значит – увидеть утрату в движении жизни, а не как окончательный предел. Такой подход помогает не просто «отпустить», но и включить утрату в свою историю так, чтобы она не останавливала, а давала возможность двигаться дальше.
Помимо работы с повествованием, важное место занимает терапевтическое письмо. Мысли, которые невозможно выразить вслух, находят свою форму в письме. Это может быть письмо ушедшему, письмо себе в момент потери, письмо о том, как изменился взгляд на жизнь после утраты. Письмо становится пространством, где можно не только зафиксировать переживания, но и разрешить себе задать вопросы, на которые пока нет ответов. В нем можно сказать то, что не удалось сказать при жизни, выразить эмоции, которые было страшно озвучить. Иногда эти письма становятся шагом к принятию новой реальности, иногда – способом осознать свою боль, не пряча ее в ритуальных формулировках.
Важную роль играет работа с метафорами и образами. Человек, переживающий горе, часто интуитивно описывает свое состояние через символику: кто-то чувствует себя «запертым под стеклом», кто-то – «потерянным в темном лесу». Эти образы – не просто слова, а отражение глубинных переживаний, часто неосознаваемых. Если следовать за метафорами, исследовать их, развивать, можно обнаружить, что они не статичны. Стекло может треснуть, в лесу может появиться тропа. Такой подход позволяет работать не только с мыслями и эмоциями, но и с ощущением себя в пространстве утраты.
Иногда же важным становится не столько поиск новых смыслов, сколько осознание того, почему человек не готов их искать. В конструктивистской терапии важно понимать, что горе может быть не только страданием, но и защитой. Удерживание себя в утрате может быть бессознательной попыткой сохранить связь с ушедшим, защититься от новой боли, избежать изменений, которые неизбежны, если двигаться дальше. Если этот процесс осознать, он перестает быть слепым застреванием и становится осмысленным выбором: я остаюсь здесь, потому что пока не готов идти дальше. А осмысленный выбор – это уже движение.
Главное в конструктивистском подходе – дать человеку возможность не только пережить утрату, но и встроить ее в свою историю так, чтобы она не разрушала его, а позволяла продолжать жить. Не в смысле «отпустить» или «пережить и забыть», а в смысле найти способ быть с этой потерей, не теряя себя.
Заключение
Переживание утраты — это не только эмоциональный процесс, но и глубокая перестройка внутренней структуры смыслов. Конструктивистский подход Роберта Нимайера предлагает терапевтам не просто сопровождать клиента в горе, а быть соавтором нового нарратива — истории, в которую утрата вплетена как значимый, но не разрушающий элемент.
Исследования показывают, что работа со смыслом действительно влияет на адаптацию. По данным метаанализа (Currier, Neimeyer & Berman, 2008), терапевтические интервенции, фокусирующиеся на реконструкции смысла, особенно эффективны при осложненном горе и приводят к снижению уровня дистресса, улучшению эмоционального состояния и укреплению ощущения связности и идентичности.
Для терапевта это означает необходимость быть не только слушающим, но и помогающим переосмыслить — мягко, бережно, без навязывания ответов. Там, где человек теряет смысл, важно создать пространство, в котором новые значения могут быть найдены или созданы.
Что дальше?
В следующей статье цикла мы подробно рассмотрим, как идеи конструктивистского подхода воплощаются в конкретных терапевтических стратегиях. Мы обратимся к практической стороне работы с горем: как можно выстраивать сессии, какие техники помогают оживить нарратив, каким образом терапевт может работать с письмом, символами, метафорами и теми моментами, когда горе становится «убежищем». Особое внимание мы уделим подходу Нимайера к терапии осложнённого горя, а также разберём фрагменты диалога терапевта с клиентом — как пример тонкой, внимательной и этичной практики.
Текст основан на концепции конструктивистской терапии горя, разработанной Робертом Нимайером.
Автор: Ирина Гусева, психотерапевт, Ассоциированный член НАПП
Современные психоаналитики и психологи рассматривают переживание утраты не только как линейный процесс, состоящий из нескольких этапов, но и как сложную, многоуровневую динамику. Одной из таких моделей является подход Роберта Нимайера, американского исследователя, который разработал трехчастную систему работы с утратой. В его теории подчеркивается, что горе – это не просто прощание с прошлым, но и активный процесс перестройки внутреннего мира.
Этот текст открывает цикл статей, в котором мы рассмотрим различные взгляды на переживание утраты – от классических психоаналитических концепций до современных исследований. Важной частью этого цикла станет знакомство с зарубежными авторами, чьи работы еще не переведены на русский язык. Мы будем исследовать, как разные подходы помогают человеку пройти через горе, найти новые смыслы и интегрировать опыт утраты в свою жизнь.
Переживание утраты – это не только страдание, но и возможность для трансформации. Понимание этого процесса помогает не только тем, кто лично столкнулся с потерей, но и профессионалам, работающим с людьми в сложных жизненных ситуациях.
В следующих статьях мы подробно разберем теорию Роберта Нимайера, а также познакомимся с другими западными авторами, чьи идеи расширяют понимание горя и адаптации к изменениям.
Переживание утраты с точки зрения конструктивистского подхода Роберта Нимайера
Утрата – одно из фундаментальных переживаний, с которыми сталкивается человек. Несмотря на универсальность этого опыта, реакции на него всегда уникальны, так как вплетены в личную историю, ценности и смыслы человека. В психотерапии горя традиционно рассматривались различные модели адаптации, однако конструктивистский подход предлагает иной взгляд: горе – это не просто процесс эмоционального реагирования, а активная работа по реконструкции смыслов.
В исследованиях Роберта Нимайера (Neimeyer, 2001, 2006, 2010) подчеркивается, что смерть близкого человека – это не только внешняя потеря, но и разрушение привычной структуры смыслов, на которых строится идентичность. Человек не просто утрачивает кого-то важного, он теряет часть своей истории, своего будущего, свою предсказуемость мира. Эта идея пересекается с работами Janoff-Bulman (1992), рассматривающими утрату как вызов базовым убеждениям о справедливости и упорядоченности мира.
Согласно конструктивистскому подходу, после утраты человек сталкивается с задачей интеграции потери в свою историю жизни, и этот процесс может пойти разными путями. В одних случаях утрата вписывается в уже существующую систему смыслов, при этом ее влияние минимизируется – например, через религиозные объяснения или рационализацию произошедшего. В других ситуациях потеря становится настолько значимой, что прежние взгляды и убеждения перестают быть устойчивыми, и тогда человек вынужден заново выстраивать свое отношение к миру, перестраивать ценности и искать новые ориентиры, позволяющие адаптироваться к реальности. Однако не всегда этот процесс завершается успешно. Если новый смысл не найден, а старые представления уже разрушены, горе становится хроническим, превращаясь в состояние, известное как осложненное горе. Наиболее часто это происходит, если потеря была внезапной, насильственной или затронула значимую часть идентичности, оставляя человека в состоянии дезориентации и внутреннего разлада.
В этом контексте терапия горя, основанная на реконструкции смыслов, становится не только способом прожить эмоции, но и возможностью переосмыслить свою идентичность после утраты, восстановить целостность своей истории.
Сложность переживания горя во многом зависит от того, удается ли человеку найти смысл в произошедшем. Данные исследований подтверждают, что попытки осмыслить утрату – естественная реакция большинства людей. Например, среди родителей, потерявших ребенка, более 80% продолжают искать смысл утраты даже спустя пять лет (Murphy et al., 2003). Однако этот процесс далеко не всегда оказывается успешным. Исследования показывают, что только 23% родителей после смерти младенца смогли найти смысл утраты спустя несколько лет (McIntosh et al., 1993), а 47% родителей, потерявших ребенка, не смогли осознать смысл произошедшего даже через шесть лет (Keesee et al., 2008).
Особенно сложным этот поиск становится, если потеря была неожиданной, преждевременной или насильственной (Currier et al., 2006). В таких ситуациях люди сталкиваются с разрушением своей картины мира, где привычные убеждения о стабильности и предсказуемости жизни оказываются под угрозой. Они оказываются перед задачей не только пережить боль, но и создать новые смысловые конструкции, которые позволят адаптироваться к новой реальности.
Если этого не происходит, утрата превращается в постоянный источник дезориентации, тревоги и изоляции. Неспособность осмыслить потерю становится ключевым фактором развития осложненного горя, при котором человек застревает в состоянии скорби, не видя пути к восстановлению (Neimeyer, 2001). В этом контексте психотерапия приобретает особую значимость, помогая не только прожить эмоции, но и создать пространство для поиска новых смыслов, которые позволят заново выстроить картину мира и интегрировать утрату в свою биографию.
Горе с точки зрения конструктивистского подхода
Потеря всегда приходит внезапно, даже если она была ожидаемой. Мы можем знать, что кто-то неизбежно уйдет, но никогда не будем готовы к тому, как именно этот уход изменит нас. Ведь человек, которого мы теряем, – это не просто значимая фигура, но и часть нашего внутреннего мира. В момент утраты рушится не только привычный уклад, но и представление о себе. Кто я теперь, если больше не являюсь супругом, сыном, родителем? Горе – это процесс, в котором человек не только оплакивает умершего, но и ищет новый способ существования без него.
Конструктивистский подход показывает, что горе – это не реакция, а процесс перестройки мира значений. Это не просто боль, которая со временем ослабевает, а активная работа сознания, направленная на то, чтобы заново выстроить смысл своей истории.
Этот взгляд перекликается с концепцией Виктора Франкла (Frankl, 1963), который рассматривал страдание не как бессмысленный хаос, а как пространство для поиска глубинного значения. По его мнению, человек способен выдержать любую боль, если в ней есть смысл. Франкл отмечал, что утрата становится невыносимой тогда, когда она лишена объяснения и направления. В этом смысле задача терапии горя – не просто помочь человеку справиться с эмоциями, но и поддержать его в поиске смыслов, которые дадут возможность интегрировать утрату в его жизненную историю.
Некоторые находят смысл в религиозных объяснениях, другие – в изменении взглядов на жизнь. Кто-то чувствует потребность продолжить дело ушедшего, кто-то делает выводы, которые меняют его отношение к себе и миру. Но неизменно одно – если смысл найден, человек адаптируется к утрате. Если нет – остается в капкане горя.
Горе, по сути, – это точка разрыва, где прошлое больше не совпадает с будущим. И главная задача – соединить их заново. Понять, что утрата – не конец истории, а ее продолжение, пусть и в измененном виде.
Терапевтические стратегии конструктивистского подхода
Работа с горем в конструктивистском подходе строится не столько на преодолении страдания, сколько на поиске новых смыслов. Человек, столкнувшийся с утратой, оказывается в ситуации, когда его прежняя история больше не работает: отношения, ценности, идентичность – все это требует пересборки. Терапия в таком случае помогает не столько забыть или отпустить, сколько создать новый нарратив, в котором потеря занимает осмысленное место.
В этом процессе важную роль играет способность человека рассказывать свою историю. Утрата не просто меняет его реальность – она меняет сам способ говорить о себе. Когда человек погружается в воспоминания о потере, он может бессознательно избегать каких-то моментов, обходить болезненные детали или, наоборот, застревать в одном фрагменте, словно его жизнь оборвалась вместе с уходом близкого. Терапевтическая работа с нарративом помогает развернуть этот рассказ, придать ему целостность и последовательность.
Иногда в начале терапии человек рассказывает свою историю так, будто она оборвалась в момент утраты: «Когда его не стало, жизнь разделилась на до и после. Я осталась в этом „после“, и там ничего нет». Постепенно, через повторное повествование, терапевт помогает увидеть эту историю иначе. Например, со временем нарратив может измениться: «Я потеряла его, и это изменило меня. Но если тогда мне казалось, что это конец, то теперь я понимаю, что продолжаю идти. Я все еще ищу, что это значит для меня, но я уже не там, где была в начале».
Это не значит «смириться» или «забыть», а значит – увидеть утрату в движении жизни, а не как окончательный предел. Такой подход помогает не просто «отпустить», но и включить утрату в свою историю так, чтобы она не останавливала, а давала возможность двигаться дальше.
Помимо работы с повествованием, важное место занимает терапевтическое письмо. Мысли, которые невозможно выразить вслух, находят свою форму в письме. Это может быть письмо ушедшему, письмо себе в момент потери, письмо о том, как изменился взгляд на жизнь после утраты. Письмо становится пространством, где можно не только зафиксировать переживания, но и разрешить себе задать вопросы, на которые пока нет ответов. В нем можно сказать то, что не удалось сказать при жизни, выразить эмоции, которые было страшно озвучить. Иногда эти письма становятся шагом к принятию новой реальности, иногда – способом осознать свою боль, не пряча ее в ритуальных формулировках.
Важную роль играет работа с метафорами и образами. Человек, переживающий горе, часто интуитивно описывает свое состояние через символику: кто-то чувствует себя «запертым под стеклом», кто-то – «потерянным в темном лесу». Эти образы – не просто слова, а отражение глубинных переживаний, часто неосознаваемых. Если следовать за метафорами, исследовать их, развивать, можно обнаружить, что они не статичны. Стекло может треснуть, в лесу может появиться тропа. Такой подход позволяет работать не только с мыслями и эмоциями, но и с ощущением себя в пространстве утраты.
Иногда же важным становится не столько поиск новых смыслов, сколько осознание того, почему человек не готов их искать. В конструктивистской терапии важно понимать, что горе может быть не только страданием, но и защитой. Удерживание себя в утрате может быть бессознательной попыткой сохранить связь с ушедшим, защититься от новой боли, избежать изменений, которые неизбежны, если двигаться дальше. Если этот процесс осознать, он перестает быть слепым застреванием и становится осмысленным выбором: я остаюсь здесь, потому что пока не готов идти дальше. А осмысленный выбор – это уже движение.
Главное в конструктивистском подходе – дать человеку возможность не только пережить утрату, но и встроить ее в свою историю так, чтобы она не разрушала его, а позволяла продолжать жить. Не в смысле «отпустить» или «пережить и забыть», а в смысле найти способ быть с этой потерей, не теряя себя.
Заключение
Переживание утраты — это не только эмоциональный процесс, но и глубокая перестройка внутренней структуры смыслов. Конструктивистский подход Роберта Нимайера предлагает терапевтам не просто сопровождать клиента в горе, а быть соавтором нового нарратива — истории, в которую утрата вплетена как значимый, но не разрушающий элемент.
Исследования показывают, что работа со смыслом действительно влияет на адаптацию. По данным метаанализа (Currier, Neimeyer & Berman, 2008), терапевтические интервенции, фокусирующиеся на реконструкции смысла, особенно эффективны при осложненном горе и приводят к снижению уровня дистресса, улучшению эмоционального состояния и укреплению ощущения связности и идентичности.
Для терапевта это означает необходимость быть не только слушающим, но и помогающим переосмыслить — мягко, бережно, без навязывания ответов. Там, где человек теряет смысл, важно создать пространство, в котором новые значения могут быть найдены или созданы.
Что дальше?
В следующей статье цикла мы подробно рассмотрим, как идеи конструктивистского подхода воплощаются в конкретных терапевтических стратегиях. Мы обратимся к практической стороне работы с горем: как можно выстраивать сессии, какие техники помогают оживить нарратив, каким образом терапевт может работать с письмом, символами, метафорами и теми моментами, когда горе становится «убежищем». Особое внимание мы уделим подходу Нимайера к терапии осложнённого горя, а также разберём фрагменты диалога терапевта с клиентом — как пример тонкой, внимательной и этичной практики.
Текст основан на концепции конструктивистской терапии горя, разработанной Робертом Нимайером.
Автор: Ирина Гусева, психотерапевт, Ассоциированный член НАПП